***
Всё не еду в южную слободу,
к тому морю, где воздух горше.
Только помню, что ветер иначе дул,
что нас было больше,
что в кульки из хрустящих газет,
согревая теплом своих рук,
развеселый абхазский дед,
сыпал мелкий фундук
за пятак. Это всё пустяк.
Позабыт и заброшен
Ребячий стяг из наволочки в василёк,
и навечно далёк денёк,
когда дикий пляж был бесхозен,
а значит — наш.
Мы потешные войны вели
и топили друзей-врагов
у косых берегов, на мели,
а горбатые спины дельфинов,
показавшись вдали, у буёв,
удивляли других, из чужих краёв.
Мне б в тогда.
Но я снова не еду домой.
Всё живу окромя, стороной,
и несведущим, словно ликбезы,
объясняю столичной порой,
зачем морю даны волнорезы.
2015 – 2016
Тебе десять, мне — только исполнилось пять.
Ты повыше на целую пядь и хитрее на жизнь вперёд.
Май. До дома — часок с лишком, поворот, и ещё поворот.
Едешь рядом, давишь тугую педаль. Я иду пешком.
В рюкзаке — синтепоновый покемон, подарили на юбилей.
Горделивый велосипедный барон, как все мальчики — дуралей,
Говоришь: «А давай я тебя прокачу на багажнике до дверей,
Только ты мне за это отдашь Пикачу!» — и мы ссоримся на весь день.
«Сам катись!» Я игрушки не предаю — это как предавать друзей.
Друг, мне двадцать. Ты — старше на пять февралей.
Не срываем теперь шелковичных ветвей и зелёную алычу,
Не играем в прятки, не бьём сандалиями по мячу,
Не идём, как раньше, соседям кричать колядки.
Мы узнали, что жизнь не всегда выкраивается по плечу.
***
Когда мир сыплется, как пригоршня земли,
когда обжился прочно на мели,
душой поблёк и взглядом полинял,
есть счастье — счастье вспомнить про ключи,
которые когда-то потерял;
которые, вкруг шеи на шнурке,
в такт сердцу колотились по груди,
когда, сминая фантики в руке,
ты в прятки или в салочки водил.
Ныряя бомбочкой с просевшего мостка
на потемневшей в сумерках реке,
ты не заметил ни разрыв шнурка,
ни ключ, кольцом блеснувший вдалеке, –
на дне, среди заброшенных сетей,
он превратился в клад для тех детей,
что вечером пойдут нырять с мостка.
Есть счастье, простудившись на ветру,
прокляв весну и всех, кто солнцу рад,
расковырять карманную дыру,
засунуть руку глубже под подклад
и, до конечной шага не ступив,
нащупать пальцами забытый дубликат, –
должно быть, мама, отпуская жить,
вложила, чтоб напомнил путь назад,
когда надломишься под тяжестью Москвы.
Когда найдешь себя в молчании без сил,
— зачем вкус слов так травит и горчит,
как косточка зеленой алычи,
которую случайно раскусил? –
сожми в ладони мамины ключи,
возьми билет — и поезжай домой.
***
Всё не еду в южную слободу,
к тому морю, где воздух горше.
Только помню, что ветер иначе дул,
что нас было больше,
что в кульки из хрустящих газет,
согревая теплом своих рук,
развеселый абхазский дед,
сыпал мелкий фундук
за пятак. Это всё пустяк.
Позабыт и заброшен
Ребячий стяг из наволочки в василёк,
и навечно далёк денёк,
когда дикий пляж был бесхозен,
а значит — наш.
Мы потешные войны вели
и топили друзей-врагов
у косых берегов, на мели,
а горбатые спины дельфинов,
показавшись вдали, у буёв,
удивляли других, из чужих краёв.
Мне б в тогда.
Но я снова не еду домой.
Всё живу окромя, стороной,
и несведущим, словно ликбезы,
объясняю столичной порой,
зачем морю даны волнорезы.
2015 – 2016
Когда найдешь себя в молчании без сил,
— зачем вкус слов так травит и горчит,
как косточка зеленой алычи,
которую случайно раскусил? –
сожми в ладони мамины ключи,
возьми билет — и поезжай домой.
***
Когда мир сыплется, как пригоршня земли,
когда обжился прочно на мели,
душой поблёк и взглядом полинял,
есть счастье — счастье вспомнить про ключи,
которые когда-то потерял;
которые, вкруг шеи на шнурке,
в такт сердцу колотились по груди,
когда, сминая фантики в руке,
ты в прятки или в салочки водил.
Горделивый велосипедный барон, как все мальчики — дуралей,
Говоришь: «А давай я тебя прокачу на багажнике до дверей,
Только ты мне за это отдашь Пикачу!» — и мы ссоримся на весь день.
«Сам катись!» Я игрушки не предаю — это как предавать друзей.
Друг, мне двадцать. Ты — старше на пять февралей.
Не срываем теперь шелковичных ветвей и зелёную алычу,
Не играем в прятки, не бьём сандалиями по мячу,
Не идём, как раньше, соседям кричать колядки.
Мы узнали, что жизнь не всегда выкраивается по плечу.
Тебе десять, мне — только исполнилось пять.
Ты повыше на целую пядь и хитрее на жизнь вперёд.
Май. До дома — часок с лишком, поворот, и ещё поворот.
Едешь рядом, давишь тугую педаль. Я иду пешком.
В рюкзаке — синтепоновый покемон, подарили на юбилей.
Триптих I
Ныряя бомбочкой с просевшего мостка
на потемневшей в сумерках реке,
ты не заметил ни разрыв шнурка,
ни ключ, кольцом блеснувший вдалеке, –
на дне, среди заброшенных сетей,
он превратился в клад для тех детей,
что вечером пойдут нырять с мостка.
Есть счастье, простудившись на ветру,
прокляв весну и всех, кто солнцу рад,
расковырять карманную дыру,
засунуть руку глубже под подклад
и, до конечной шага не ступив,
нащупать пальцами забытый дубликат, –
должно быть, мама, отпуская жить,
вложила, чтоб напомнил путь назад,
когда надломишься под тяжестью Москвы.